Форма входа
Читем онлайн Ветер противоречий [Сборник] - Сергей Телевной
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
«Привет… привет…» — сослуживцы равнодушно встречают меня. Свободолюбиво распахиваю все окна. Фрамуги в радужных разводах перекаленного стекла как бы отворачиваются от меня, скрипя на петлях. Мутное двойное отражение заставляет меня поправить очки. Скорректировав левый «плюс» и правый «минус», досадую на примороженное выражение своего изображения. Что ж, неуправляемость мышц лица меня даже как-то устраивает. Будем считать, что это непроницаемость, а если честно, то врожденное равнодушие.
Неадекватные стекла очков гасят, искажая, мой якобы горящий, но скорее воспаленный элементарным конъюнктивитом взгляд. Предчувствие мое зашкаливает перед лицом фактов. Входит шеф, торжественный и громкий, как духовой оркестр. Исполнив на медных тонах свои должностные обязанности — общо ознакомив нашу разношерстную и разночинную братию с текущим производственным моментом, — уходит. А затем его зам буднично сообщает, что грянуло не просто очередное сокращение, но категорическая ликвидация конторы. Без всяких юридических тонкостей. Вот.
Активно настроенных, недовольных произволом, тут же включают в ликвидационную комиссию. Я отказываюсь: к чему длить мучительную агонию?
Последний день нашей совместной деятельности проходит в псевдодружественной и слегка наэлектризованной атмосфере. То есть это касается мужской половины нашего все еще коллектива. Женщины же, наше прекрасное меньшинство, пребывают в промежуточных истериках.
Впрочем, мне не до коллективных женщин. Я сегодня — иной, или, может быть, даже прежний, но уже слабо барахтающийся на мелководье обстоятельств. Мне нет ни до кого никаких дел. Все ведь еще пребывают в относительной безопасности. Но барахтаются с упорством обреченного, желая нащупать дно, пусть илистое. Затем намереваются добраться до прибрежных кустов, которые скроют их срам от лишних людей. Я спокоен за них, мне их не жаль — они же не по-настоящему тонут.
Разве что обидно расставаться с некоторыми, то есть с ней, с прелестницей Т. К. Она и сейчас остается соблазнительной, несмотря на конторскую драму. С прогрессивными взглядами и вся в действии. Ей ведь всегда хотелось изменить образ жизни, прическу, наконец, мужу.
Я выхожу из своей упраздненной конторы. Безответственная и несерьезная свобода, какая-то необязательность беспризорно водят меня между новыми коммерческими и прочими киосками. Подхожу к невыразительному газетному и — ничего не покупаю. Кажется, начинаю экономить.
Домой идти преступно неохота. По улице проплывает чопорная Волга. Через стекло на чиновном околыше пассажира серебрится кокарда. «Привет, сосед!» Без «вы» и отчества.
За неформальным мужским застольем я как-то спрашиваю: «…ан…вич, зачем вы себе такой большой дом построили?» «Ну, я же не виноват, что у вас у всех такие маленькие домики», — с детской обидой на официальном лице отвечает…ан…вич. Я понимаю — он в этом не виноват. Он также не виноват, что свое интернациональное имя-отчество в связи с текущим моментом перекроил на исконно сермяжное. Потому практически непроизносимое. Вот и стал для краткости «Ан-вич».
А я все не могу заглянуть по-ревизорски в его глаза. Они земноводно-зеленого цвета, к тому же защищены импортной оптикой и поволокой лукавства.
В тот вечер с застольем я, миролюб и миротворец, страстно желаю добропорядочного скандала. Не получается. Мудрец же этот Ан-вич, дипломат то есть. А я понимаю это как парадокс, угнездившийся под форменной фуражкой. Что-то, однако, много я о нем, об Ан-виче, думаю. Дался он мне!
Думаю, думаю и продолжаю тем временем брести по косвенно ведущей домой дороге. Видеть знакомых нет желания. На несколько неискренних «Как дела?» вру, что хорошо.
Улыбаюсь во всю пасть, стараясь обнаружить 32 всевозможных зуба.
Вечереет. Демонстративно не замечаю прелестей природы. Но яблочный аромат отягощенных сентябрем садов еще и аппетитен до изнуряющего желудочного соковыделения. Ну, допустим, у меня сегодня разгрузочный день.
Вот я и дома. Сейчас начнется самое… Э-э… затрудняюсь определить, однако знаю — самое ответственное. В смысле: придется отвечать на женины вопросы. Не знаю, как выдержит ее гуманитарная натура известие о моей безработности. Но долгих объяснений не требуется, она все знает. Из источников, близких к нашим конторским кругам. Источники, как я скоро обнаружил, с подробностями поусердствовали.
Малый семейный совет — это я и жена — решает, что утро вечера мудренее. Вечер же с шафранными ароматами яблок и какими-то ластоногими звездами, плывущими среди бурых водорослей облаков, склоняет меня к усердному исполнению супружеских обязанностей. Поэтому утро, которое должно быть мудренее вечера, безответственно просыпаю. Встаю в полдень. «Богатые» (в смысле — «Богатые тоже плачут») по телевизору уже проплакали, видимо, вместе с моей женой.
Свобода, непрошено явившаяся ко мне по учрежденческим коридорам, обременительна. Но она уже не пугает. Первый безработный день, точнее его обрывок, проходит за газетами и телевизором и благополучно завершается. Дальше следует еще несколько подобных тихих похорон бездарных дней. Я привыкаю к подвешенному, но относительно комфортному состоянию.
В один из коротаемых вечеров звонит Т. К., она же секретарь ликвидационной комиссии нашей заупокойной конторы. Оказывается, мне причитаются некоторые деньги и предстоят бумажные хлопоты. В присутствии жены, однако, полноценного диалога не получается. Т. К., прогрессистка, питает корыстные намерения относительно меня, даже безработного. Это совершенно ясно из выразительных пауз между фрагментами официальной сводки новостей мучительно отходящего в мир иной заведения.
Меня это не волнует. Я думаю, как примерный семьянин, о дочке, которой десять лет и которая слишком хорошо разбирается в ситуации, возникшей в нашей семье. И в обществе. Моя дочка доступно и терпеливо объясняет младшему братишке-первокласснику, наследнику моей полуноменклатурной фамилии, что у папы на жевательную резинку и прочую ерунду деньги просить возбраняется.
Дочка говорит со мной, как с безнадежно больным, — бодреньким тоном, будто все у меня и вокруг о’кей. У нас с ней случаются душещипательнейшие беседы. С женой же нынче — только необязательные фразы. Старательно обходим тему веревки в доме повешенного. Однако, по безобидным словам, несложно определить надежность крюка, за который цепляется веревка, плотность ее витья и удушающие свойства. Меня умиляет такая виртуозность. Я тронут, что обо мне беспокоятся, мне сочувствуют. Мне в голову не может прийти мысль оскорбиться.
Проползают еще несколько дней, и мне в полной мере приходится ощутить заботу жены-филологини, а также демократичного Ан-вича. Ну и бывшей сослуживицы Т. К.
А интуиция-суфлерка начинает подсказывать: все пройдет, все образуется. Моя преступная наивность, моя неистребимая инфантильность позволяют расслабиться, не суетиться, не дергаться. И потом, я фаталист: чему быть, того не миновать. Эти мысли ко мне не приходят, они просто не покидают меня. Они во мне существуют — пустили бледные ядовитые корешки.
С пустыря недужный ветер несет желтый шлейф пыльцы цветущей амброзии. Я возвращаюсь после бесцельного шатания по близлежащим окрестностям домой через наш запущенный до сентиментальности сад.
Под старой накренившейся яблоней мои и соседские дети изобразили трогательный шалашик. Я слышу их оживленные голоса, всплески смеха. Дети говорят — слышу в четверть уха — о чем-то съестном. Я не придаю этому значения и шествую мимо.
Вечером, однако, мое внимание привлекает дочка. Она читает — странно видеть! — кулинарную книгу. Родительского удовлетворения, что в семье, мол, растет юная хозяйка, я не ощутил. Иное, пугающее чувство царапается ко мне в душу.
На мой безобидный вопрос, что это за чтение, дочь не может ответить сразу и вразумительно. Затем, когда повлажнели ее распахнутые серые глаза, беспомощно затрепетали ресницы, предваряя печальный всхлип, я понял…
Несовременно правдивая девочка рассказывает мне все.
Оказывается, Эля, дочь высокопоставленного Ан-вича, придумала циничную гадкую игру «кто что ел». Жирная поганка приносила вдобавок к живописным своим рассказам яркие пакеты из-под импортной снеди вместе с банановой кожурой. Моя дочка, чтобы как-то повысить свой (и мой заодно) кухонный рейтинг, придумала выход. Она стала учить рецепты, на приготовление которых идет не только примитивное мясо, но и экзотические приправы. И стала выдавать такие названия и подробности, что пряный аромат, материализуясь, витал в шалашике, смущая соседку-толстушку.
Мое открытие ввергло меня в черное уныние, которое неизвестно как трансформировалось в криминальные намерения. Оскудевшие до незаменимой вермишели продовольственные запасы заставляют мыслить почти уголовно. Недоедающие дети не оставляют высоконравственной лазейки для ухода от ответственности. И это позволяет мне перейти через бурный Рубикон.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ветер противоречий [Сборник] - Сергей Телевной бесплатно.
Похожие на Ветер противоречий [Сборник] - Сергей Телевной книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- 17 м/с - Аглая Дюрсо - Современная проза
- Ступени - Ежи Косински - Современная проза
- Ветер в ладонях - Рами Юдовин - Современная проза
- Ложится мгла на старые ступени - Александр Чудаков - Современная проза
- Африканский ветер - Кристина Арноти - Современная проза
- Дом моделей - Александр Кабаков - Современная проза
- Евино яблоко (сборник) - Андрей Макаревич - Современная проза
